Легко ли опубликоваться российскому ученому в зарубежном журнале?

Информационно-аналитический портал PCR.news 8 ноября 2024 г.

Поговорили о том, как в последние два-три года складываются отношения у российских авторов научных статей с международными журналами, есть ли проблемы с публикацией. В эмоциональных обсуждениях мнения расходятся от “всюду русофобия” до “вообще нет изменений”. Мы спросили тех, кто имеет не теоретическое мнение, а личный опыт.

А что случилось?

Для начала несколько слов о том, с чем могут быть связаны проблемы (едва ли кто-то из читателей не в курсе, но вдруг).

В марте 2022 года ведущие издательские дома, выпускающие научную литературу (ACS Publications, Cambridge University Press, Elsevier, IOP Publishing, Springer Nature и др.), объявили, что прекращают предложение своих товаров и услуг в России и Белоруссии. Исчезла возможность официальной подписки на журналы через научные организации. Также прекратили отношения с российскими организациями крупнейшие базы научных публикаций — Web of Science и Scopus. Таким образом, для российских ученых закрылся доступ к наукометрическим данным, необходимым для получения грантов и т.п. Поэтому весной 2022 года было принято решение о создании “белого списка” — национальной базы для учета наукометрических данных. “Белый список” включает журналы из Web of Science, Scopus и российские журналы из базы РИНЦ (Российского индекса научного цитирования, RSCI).

Крупные издательства в своем заявлении подчеркивали, что сохраняют приверженность идеалам международного научного сообщества, вводят ограничительные меры против организаций, но не против отдельных исследователей и по-прежнему готовы рассматривать статьи российских авторов. (Некоторые издания придерживаются более жесткой политики, но это скорее исключение.)

Нельзя сказать, что ограничений нет совсем, но они не связаны с прямыми запретами.

Двенадцатого июля 2024 года Российский центр научной информации (РЦНИ) сообщил, что межведомственная рабочая группа по формированию “белого списка” временно исключила из него 480 журналов. Речь шла о журналах издательского дома Elsevier, который еще в 2022 году принял решение отправлять платежи авторов из России за статьи, опубликованные в журналах Open Access, на поддержку Украины, и разместил на страницах сайта соответствующие уведомления. Опция Gold Open Access — модель открытого доступа, где за публикацию платит автор (обычно из средств гранта), — есть практически во всех 2900 журналах издательского дома.

Семнадцатого июля исключенные журналы снова появились в списках, но теперь каждый из них сопровождался примечанием: “Ввиду намерения издательства Elsevier использовать платежи за обеспечение открытого доступа (APC) для финансирования Украины российским ученым настоятельно рекомендуется воздерживаться от оплаты открытого доступа в журналах Elsevier”. Позднее журналы Elsevier свое уведомление убрали, а примечание в “белом списке” переместилось на вкладку.

Кроме того, существует список российских научно-исследовательских организаций, попавших под международные санкции. В него входят десятки научных центров, в том числе Фонд “Сколково” и входящий в инфраструктуру инновационного центра “Сколково” Сколковский институт науки и технологий, МФТИ, Институт проблем передачи информации им. АА Харкевича РАН, Курчатовский институт; список пополняется.

Чем грозит взаимодействие с подсанкционным учреждением для зарубежного контрагента? Например, в США санкционный регулятор — Управление по контролю иностранных активов министерства финансов (OFAC) — составляет список лиц и компаний, с которыми физическим и юридическим лицам — резидентам США запрещено взаимодействовать и сотрудничать. Очевидно, что под запретом заключение договоров или проведение транзакций. На сайте OFAC уточняется, что запреты включают в себя внесение любого взноса в пользу любых заблокированных лиц или юрлиц, предоставление им средств, товаров или услуг а также получение любого взноса или средств, товаров или услуг от любого такого лица.

Можно представить ситуацию, когда “предоставлением товаров и услуг” будет сочтено нефинансовое взаимодействие. Можно понять издателей, которые не стремятся публиковать статьи авторов из российских подсанкционных учреждений даже без оплаты. Но можно понять и тех, которые примут статью к публикации на определенных условиях.

Мы попросили российских ученых, работающим в области медико-биологических наук, рассказать об их опыте публикаций в последние два-три года. Обращались к людям с достаточно высокими наукометрическими показателями, чтобы была уверенность, что статьи, подготовленные нашими собеседниками в последние годы, соответствовали определенному уровню. Когда ваши статьи систематически не принимают к публикации, велик соблазн объяснить это русофобией, но сначала надо исключить другие причины.

Пять-шесть человек на запросы не ответили, еще несколько отказались, в том числе те, у кого выходили в последние годы статьи в хороших журналах. Причиной называли возможные проблемы для себя и коллег; “прилететь может, причем с обеих сторон”. Круг узок, вычислить даже безымянных героев анонимно рассказанной истории несложно, а обиды в наше нервное время возникают легко.

Тем не менее многие согласились поговорить. Прежде всего я обратилась к дбн, профессору Константину Северинову (Институт биологии гена РАН, Ратгерский университет в Нью-Джерси, США). О его с коллегами статье про фаговую-антифаговую “гонку вооружений” в августе писал PCR.NEWS.

В первый момент, когда я увидела ее на сайте Nature, испытала шок. Сразу у четырех русских имен во всплывающем окне появилось Unaffiliated. Что происходит, какой-то новый скандал с массовыми увольнениями, теперь в Сколтехе? Однако не только в препринте, но и на сайте учреждения все эти авторы оставались на своем месте. Об этом я и спросила соавтора статьи Константина Северинова: “Что это было?”

— Это статья — результат коллаборации, причем равноправной коллаборации, российских ученых и ученых из Франции и США. Авторы из Сколтеха — аспиранты моего бывшего сотрудника Артема Исаева, который после этой статьи получил повышение и стал ассистант-профессором. Русские и французы занимались изучением биохимии этой системы, что в конечном счете позволило понять, как она работает, а американцев пригласили сделать трехмерную структуру белков, у них это получается быстро, в России это сделать невозможно. Статья была подана осенью прошлого года, благоприятные рецензии мы получили в январе этого года. Потом статья дорабатывалась, на это ушло четыре-пять месяцев. Доработанная статья была послана в Nature и вскорости мы получили рецензии, где было сказано, что ее нужно публиковать.

После того, как было принято редакционное решение о публикации, от редактора Nature пришло письмо, в котором было сказано, что возникла проблема, так как четыре автора — из Сколтеха. Сколтех под санкциями, и поэтому сотрудничество с ним, с точки зрения Nature, незаконно. Я не вдавался в административную часть, но, подозреваю, это связано с тем, что с подсанкционными учреждениями нельзя иметь никаких дел, не только финансовых. Если вы публикуетесь, вы подписываете согласие на копирайт, еще что-то подписываете — как сотрудник Сколтеха. И получается, что на бумаге Nature Publishing Group имеет какие-то отношения с подсанкционной организацией. Забавно, что сам факт наличия у статьи сколтеховских авторов до недавнего времени не вызывал никаких проблем. И в той же самой Nature Publishing Group — у нас в начале этого года была статья в Nature Communications со сколтеховскими авторами.

В своем письме редактор отметила, что так как журнал заинтересован в статье, она предлагает поменять аффилиации “проблемных авторов” на что-нибудь более пригодное или вообще снять аффилиацию. Мы обсудили предложенные варианты. Можно было воспользоваться моей аффилиацией в Ратгерском университете. Блейк Уиденхефт, руководитель группы американских соавторов, предложил всем русским аффилиацию в Университете Монтаны. Но на мой взгляд, это было неправильно. Ведь сотрудники Сколтеха там не работали. Поэтому Артем Исаев и его сотрудники решили остаться без аффилиации, стали, так сказать, вольными художниками, вернее, учеными.

— А если на бумаге нет аффилиации, то все в порядке?

— В Nature — да, но возникают странные проблемы. В частности, Артем Исаев, — последний, а значит, самый главный автор, — не имея аффилиации, не мог зайти на сайт журнала, чтобы править гранки статьи. Ситуация бредовая, я думаю, она возникла потому, что это был первый случай. Они наверняка приняли какие-нибудь меры в своем production department.

— Других проблем не может быть?

— Очевидно, что все это шито белыми нитками, просто вопрос формального исполнения требований закона. Проблемы могут быть, только если знакомые/коллеги с обеих сторон воспользуются этим, как поводом для какого-нибудь доноса, чего нельзя никогда исключать, особенно в организации типа Сколтеха.

— Но если авторы убирают аффилиацию, Сколтех не получает эту статью в свой актив?

— Что такое “актив”, я вообще не очень понимаю. Если Сколтех участвует в этих гонках в мешках, наверное, он чего-то недополучает. Тем более, что в последние годы они ориентировались именно на Nature index для того, чтобы решать, какие статьи хорошие, а какие — не очень. Сейчас подсанкционные организации придумывают себе прокси названия и тем самым решают проблемы своих “активов”, по крайней мере, до момента, пока эта информация не просочится куда-нибудь и не придется названия менять. Что касается собственно авторов, молодых людей, которые находятся в начале своей карьеры, статья в Nature важнее для их будущего, чем связь с любой организацией.

Примерно в то же время Константин Северинов рассказал в соцсети, как журнал группы MDPI отклонил другую их статью, даже не из-за аффилиации, а из-за букв skoltech в имейл-адресах. Китайский издательский дом MDPI имеет штаб-квартиру в Швейцарии, поэтому соблюдает европейские законы. Удивительно не это, и даже не то, что MDPI подошел к вопросу строже (намного более респектабельной) Nature Publishing Group. Известны другие случаи, когда к авторам с “подсанкционными” аффилиациями у MDPI претензий не было.

— Возможно, это вещи, которые развиваются во времени, — говорит Константин Северинов, — и то, что работало в начале года, не работает сейчас. Весной этого года у нас возникла странная ситуация. Когда ученый моего уровня что-то подает в MDPI — проблем не ожидаешь. Ты подаешь туда, чтобы быстро опубликоваться. А мы несколько раз получили по совершенно нормальной работе не то чтобы отписки, а просто статья не уходила на рецензию, и приходила какая-то стандартная фраза вроде “отказ может быть связан с тематикой, качеством или законами”, без уточнений. Сейчас у них есть система номеров с приглашенными статьями — редактор тебя приглашает, и уже вообще все должно идти на ура. Мы послали эту же статью в другой журнал MDPI как приглашенные — и получили такой же отлуп. Я стал переписываться с редакторами. На каком-то этапе они раскололись и сказали, в чем проблема: один из авторов со сколтеховской аффилиацией. Я им рассказал про наш случай с Nature, предоставил переписку с редакцией Nature, они думали две недели, но в итоге струхнули и не согласились на смену/отсутствие аффилиации. Статью подали в другой журнал.

Параллельно у нас была подана другая статья в другой журнал MDPI, откуда мы, уже наученные опытом, сколтеховские аффилиации сняли. Еще на стадии подачи мне пришел запрос из редакции: они увидели, что у четырех авторов есть имейлы со словом skoltech. Спросили, что де-мол такое, не аффилиированы ли авторы со Сколково? Я сказал, что нет, не аффилиированы, ошибка просто вышла, сейчас поменяют. Авторы поменяли имейлы на персональные. Статью взяли, она недавно вышла. Правда, возникла другая проблема. Среди авторов — три аспиранта Сколтеха. Им статьи необходимы для защиты. Стандартная практика в Сколтехе состоит в том, что оплата публикаций производится за счет Сколтеха. Но в данном случае они платить отказались, придется платить из своего кармана. Но статья для защиты аспирантов в Сколтехе будет засчитана. В общем, Кафка.

— Про журналы MDPI многие отзываются критически.

— Я не считаю, что сам по себе факт публикации в журнале MDPI делает статью негодной. Нужно отличать качество журнала от качества статей, опубликованных в нем. Есть плохие статьи в хороших журналах, а есть хорошие статьи в плохих. В хороших журналах плохих статей значительно меньше. В любом случае выбор для российских ученых становится более ограниченным, и на теперешнем безрыбье MDPI — это выход, правда, оплата публикации представляет большую проблему.

Не публиковаться для ученого невозможно, это означает, что он просто прекращает свою карьеру. Разговоры о том, что можно публиковаться в российских академических журналах — безответственны. В большинстве своем они несостоятельны и неконкурентны. Они не толькo не лучше MDPI по качеству, но еще и не могут наладить процесс публикации. Под мудрым руководством РАН они находятся в коматозном состоянии, у многих еще весенние номера не вышли.

— Последний вопрос: встречались ли вы или ваши сотрудники с неприязненным отношением из-за гражданства и-или работы в Сколтехе?

— Я в Сколтехе не работаю со времен введения санкций. Если бы работал, я бы нарушал федеральный закон США, что приводит к потенциальному штрафу до 250 тысяч долларов и тюремному заключению до 4–5 лет. Я никогда не встречался с этим, но про меня сложно понять, кто же я такой. Было несколько случаев с моими аспирантами, которые в 2023 году выезжали на конференции и, скажем так, чувствовали себя неуютно. У нас довольно много свернутых международных проектов, в основном европейских. Американские почему-то не сворачиваются, просто люди перестали ездить. С рядом европейских стран нельзя даже обмениваться образцами. Во всех случаях наши коллеги говорят одно и то же: у них нет никаких принципиальных проблем взаимодействовать с нами как учеными, мы можем быть русскими, турками или еще кем-то, главное, что мы хорошие ученые и у нас есть совместный научный интерес. Но, говорят они, наша администрация не позволяет нам поддерживать с российскими учеными (а значит, с вами) контакты. Недавно человек из Дрездена написал мне на американский имейл, попросил плазмиду опубликованную. Узнав, что мы русские, сказал, что лично ему на это наплевать, но надо будет пойти к декану и выяснить... Думаю, что декан ему сказал “нет”, потому что я больше от него ничего не слышал.

Мнения других ученых разделились. Одни оценили изменения как незначительные, другие — как существенные, хотя и не драматические. 

Ничего не изменилось

Игорь Мокроусов, дбн, заведующий лабораторией молекулярной эпидемиологии и эволюционной генетики НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Пастера, Санкт-Петербург:

У меня проблем не было. Точнее, проблемы случались всегда за эти 24 года, что я стал писать статьи почти только по-английски, и новых проблем нет. Независимо от издательства (Elsevier, Springer, Wiley, ASM Press...). Посылаю в разные журналы, в том числе и туда, куда раньше не посылал, то есть где меня совсем не знают. Случаются глупые рецензии и отказы, но они случались и раньше. Ксенофобией и склонностью к теориям заговора я не страдаю и такие ситуации воспринимаю спокойно.

Более того, я продолжил быть Senior Editor в BMC Microbiology (Springer Nature) и поднялся до этой позиции в Infection, Genetics and Evolution (Elsevier) пару лет назад. В этих журналах я редактор с 2009 года. Хотя, например, PLoS One, в котором я академический редактор с 2008 года, перестал присылать мне статьи (наверное, в этом случае надо принимать во внимание, что PLoS One публикует на титульной странице статьи и фамилию редактора).

Недавно вышла книга, которую меня пригласил сделать Elsevier еще в 2021 году. Никто из 25 авторов глав (из самых разных стран), которых я приглашал, не отказался. Так же, как и раньше, мне периодически присылают статьи на рецензирование из европейских и азиатских журналов.

Конечно, при направлении статьи в конкретный журнал могут возникнуть нюансы, и их нужно учитывать. Например, Taylor and Francis на стадии направления статьи просит подтвердить, что если кто-то среди авторов из России, то они официально не связаны с правительством РФ (это не точная формулировка, но идея такая). Про другие издательства — Wiley, Springer Nature — могу сказать, что они ничего такого не требуют.

Егор Шитиков, дбн, руководитель лаборатории молекулярной генетики микроорганизмов ФГБУ “Федеральный научно-клинический центр физико-химической медицины им. академика ЮМ Лопухина” ФМБА России:

Общее впечатление об отношениях с журналами — наверное, “вообще нет изменений”. Из довольно долгих проектов стоит упомянуть совместную с Игорем Мокроусовым книгу по филогеномике от издательства Elsevier, где мы были редакторами. Общение с редакцией началось в 2020 году. В 2022-м ничего не изменилось, причем 2022–2024 были годами наибольшего взаимодействия с разными структурами издательства. Помимо этого, с 2022-го мы в лаборатории опубликовали ряд работ, при этом ни разу не встретили от рецензентов высказываний не за науку.

Про Open Acces в Elsevier: коллега из нашего института получала то самое уведомление, что издательство переводит деньги на Украину, что не на шутку озаботило институт. С того времени мы от лаборатории туда ничего не отправляли. Скорее, наверно, из-за нежелания долго разбираться с возможными проблемами: пришлют ли тебе или нет такой сюрприз.

Касательно взаимоотношений с зарубежными коллегами мало получится написать, я немного сменил вектор исследований, наработка в новой области пока идет.

Из позитивного:

Я продолжил общение с французскими коллегами. Никто ничего не спросил лишний раз. Каждый раз письма с радушным общением. Сюда же можно записать коллег из Панамы. Общение типа такого: “Дорогой Егор, извините за поздний ответ, нас затянуло празднование Всемирного дня борьбы с туберкулезом, празднование Дня воды, затем католические праздники... хе-хе”. Мои сотрудники съездили в Тбилиси в 2023 на международную конференцию по бактериофагам. С их слов, негатива со стороны коллег не было, были налажены контакты с коллегами из Израиля. Я сейчас вернулся из Новосибирска, где проходила конференция также по фагам. Онлайн были коллеги из США, Англии и Китая. Никто не проигнорировал, доклады были обстоятельными. Это не живое общение, конечно (в 2018 году на эту конференцию много иностранцев приехало), но и не междусобойчик только с коллегами из нашей страны.

Из того, что поменялось:

У меня с коллегами из Германии вышла многострадальная статья в Nature Communications в августе 2022 года. Однако после поздравлений друг другу они написали вот так: “Ваша работа прекрасно подошла бы для некоторых текущих проектов, однако все учреждения здесь пока заморозили сотрудничество. Надеюсь, скоро снова наступят мирные времена”. Упомянутая конференция в Тбилиси была в 2023 году, а вот на Мальту в 2024-м нам не удалось попасть. Организаторы, как мне кажется, сознательно бойкотировали наши письма об альтернативной попытке оплаты оргвзноса.

Вадим Покровский, дмн, заведующий лабораторией биохимических основ фармакологии и опухолевых моделей НМИЦ онкологии им. НН Блохина, заведующий кафедрой биохимии им. ТТ Березова РУДН:

За последние два года мы опубликовали максимальное количество статей в журналах Q1, индексируемых Scopus или WoS, за всю историю кафедры и лаборатории. За неполный 2024 год их уже больше 30.

Что касается международного сотрудничества, то в этом году у нас опубликовано пять статей с соавторами из других стран. Из них я бы отметил три: большая совместная обзорная работа с профессором Робертом Хоффманом из университета Сан-Диего в BBA-Reviews on Cancer (IF 9.7) по использованию в онкологии метиониназы, обзорная работа с коллегой из Мумбаи, доктором Субраманиан Челакара Рамаа — в Journal of Drug Targeting (IF 4.6) о фермент-пролекарственной терапии, результаты наших собственных исследований антипролиферативной активности антагонистов PPARα/γ для лечения рака толстой кишки, проведенных совместно с коллегами из университета Неаполя (Федерико II) при участии коллег из университетов Севильи и Бари, и опубликованных в Archiv der Pharmazie (IF 4.3). На этапе рецензирования, с положительной первой рецензией, в одном из крутых журналов по нанотехнологиям сейчас находится статья с международным коллективом авторов, среди которых, помимо меня, коллеги из Японии, Испании, Нидерландов и Португалии.

Наше сотрудничество с существующими партнерами продолжается, возможно, стало несколько сложнее заводить новые знакомства. С неприязненным отношением коллег из других университетов мы не сталкивались, напротив, некоторые из них выражают симпатию и нам как партнерам, и России в целом. Я охотно верю, что есть много ученых, которые такой симпатии не испытывают, и, вероятно, они просто держат свои эмоции при себе.

Единственное проявление агрессивной издательской политики, которое я видел за это время — это действия издательства Elsevier, которое при подаче статьи из России уведомляет авторов, что в случае оплаты Open Access эти деньги будут направлены в поддержку вооруженных сил Украины. Для меня лично это неприемлемо, поэтому я стараюсь при наличии альтернатив выбирать другие издательства, либо публиковаться в журналах Elsevier без оплаты Open Access, либо договариваюсь о том, чтобы статью подавали в журнал наши зарубежные соавторы.

Петр Каменский, дбн, профессор, руководитель группы молекулярной биологии митохондрий кафедры молекулярной биологии биологического факультета МГУ имени МВ Ломоносова, заместитель проректора МГУ:

У нас никаких проблем не возникло. Единственное — если мы говорим о платных журналах, то заплатить технически сложно. А вот на уровне общения с редакторами и рецензентами не было проблем абсолютно, ни единого случая. Хотя я знаю людей, у которых они были. Видимо, это был момент личных предпочтений конкретных редакторов. И скорее всего, это происходило где-то в 2022 году, на волне эмоций. Бывают вопросы, связанные с санкциями, но это хотя бы понятно, почему. А о беспричинных проблемах я не слышал.

С сотрудничеством хуже, тут, к сожалению, проблемы есть. У нас застопорилась коллаборация со шведскими коллегами, просто потому, что они не могут нас пригласить. У них есть уникальный прибор, такого нет практически ни у кого, и коллаборация заключается в том, что надо приехать и на нем поработать. К сожалению, такой возможности мы сейчас не имеем.

С чем проблемы максимально обострились, так это с закупкой импортной реагентики. Китайские аналоги есть все-таки не для всего, а для 90%. И то, что есть, иной раз не того качества. Но это тоже, наверное, вопрос времени.

Светлана Смирнихина, кмн, доц., зав. лабораторией редактирования генома ФГБНУ “Медико-генетический научный центр имени академика НП Бочкова”:

Никто из моего научного коллектива не сталкивался ни с какими проблемами при опубликовании статей в зарубежных журналах. Журналы публикуют наши работы так же, как и до всех этих событий. В этом плане ничего не поменялось.

Мы продолжаем участвовать в зарубежных конференциях, в том числе очно. Никакой дискриминации не ощущаем. Личные контакты, переписки с зарубежными учеными также не пострадали. Единственное, что изменилось, — поставка реактивов и оборудования, а также сервисное обслуживание. Многие зарубежные производители перестали работать с Россией, поэтому реактивы и оборудование идут к нам через третьи страны (долго и дорого), при этом сервисное обслуживание практически отсутствует. Это, несомненно, сказывается на экспериментальной работе. С другой стороны, российские ученые стали более сплоченными, активно обмениваются реактивами, помогают в сложную минуту. Поставщики также ищут нестандартные решения и стараются помочь.

Проблемы есть

Александр Сергеевич Графодатский, дбн, член-корреспондент РАН, руководитель научного направления Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН, Новосибирск:

Я не знаю, что нам даст обсуждение этих вопросов. Со сложностями при публикациях в виде русофобии уже сталкивался. Проблемы с совместными работами, безусловно, есть, и они множатся.

Но... гораздо больше проблем с организацией науки в России. От финансирования только одним фондом до метастазирования науки от Курчатника, Сколково, Сириуса, и распространившегося еще и на институты в пределах МКАД. Практически все идет к тотальному уничтожению биологии (и не только) на территории нашей необъятной родины.

Все это более чем грустно. И даже наши публикации в топовых журналах в этом году, а кроме Cell и Nature, будет еще и Science, как-то особливо не радуют.

Павел Волчков, кбн, исполнительный директор Центра живых систем и заведующий лабораторией геномной инженерии МФТИ:

— Да, проблемы с публикацией возникают. У разных издательств, расположенных в разных странах мира, разная политика. Более того, могут проводить разную политику издательства, находящиеся в одной и той же стране, в США, в Великобритании или Швейцарии. Тут есть весь спектр. В некоторых местах могут открыто ответить, что в связи с известными событиями не принимаем статьи из России, но таких практически нет. Есть ресурсы, которые принимают публикации из России за исключением публикаций из университетов и институтов, которые находятся в санкционных списках. Законы страны не запрещают это напрямую, но интерпретация закона не всегда однозначна. И дабы в принципе не иметь проблем, некоторые редакции предпочитают не связываться.

— Но если статья оплачивается, то получается финансовый контакт с подсанкционным учреждением, а это ведь прямо запрещено?

— Вы из России напрямую сейчас можете что-то оплатить? Вот я — нет. В этом отношении редакции обезопасились, не потому, что сами так захотели, а потому, что все финансовые институты взаимодействия между нашими странами блокированы. Если какая-то оплата происходит, то с аккаунтов банков других стран. Обычно серьезное научное исследование делается в соавторстве с другими коллективами, у публикации есть соавторы из других стран. И вот что реально является проблемой — количество научных партнеров действительно сильно сократилось. Прямых запретов, ограничений от издательств не так уж и много. И редакции в основном публично заявляют, что “война войной, но наука вне политики”. Но создано большое количество косвенных проблем, и это приводит к тому, что публиковаться в иностранных журналах — нетривиальная задача.

— Из-за чего разрываются связи?

— Сейчас во многих странах ЕС, в США, Канаде, Австралии ты должен заранее раскрывать администрации, с кем взаимодействуешь. И практически всегда тебе выскажут неодобрение, если коллаборатор из России. Напрямую не запретят, но скажут, что это не приветствуется, и для 99% этого будет достаточно, чтобы больше не взаимодействовать, несмотря на долгие десятилетия взаимодействия до этого. Сейчас количество российско-американских, российско-европейских исследований стремится к нулю. Поэтому, если ты из России будешь что-то публиковать, то эти публикации или только с российским составом, или с партнерами из КНР или из Индии.

— То есть нет личной неприязни, нет законодательного запрета, но есть масса административных или финансовых проблем?

— Нет, как я уже сказал, эти кейсы тоже есть. Есть весь спектр проблем. Но большинство издательств, если и отказывают, то повод для отказа находят иной. Допустим, редактор вам может ответить, что “данная статья не вызывала интереса”. Но отказ приходит очень быстро, а вы знаете, что статья в фокусе этого журнала, и для знакомства с текстом у редактора обычно уходит больше времени. В некоторых организациях автоматический “отбойник” отфильтровывает те организации, которые внесены в списки Госдепартамента США или ЕС. Где-то решение принимает редактор. Нужно понимать, что есть общая редакционная политика, но где-то конкретный человек решает, принять или не принимать статью, и это уже зависит от его личных взглядов. Большинство редакторов вне политики, но вы можете столкнуться и с политизированным, который увидит российскую аффилиацию и может вам отказать, как бы хороша ни была статья. Конечно, он не напишет отказ по политическим причинам, но он может использовать стандартный ответ, к которому не придерешься. Поэтому таких уж ярких примеров отказов очень мало — европейские и американские издательства крайне щепетильны, они понимают, что если напишут политически мотивированный отказ, авторы статьи на них могут подать в суд и выиграть его с определенной долей вероятности. В редакциях работают люди, достаточно юридически грамотные, чтобы не создавать себе таких проблем.

— Значит, “серые” отказы, формально не потому, что авторы из России?

— Да, и они доминируют. Найти, по какой причине вам отказали, — по причине несостоятельности работы или потому, что у тебя российские аффилиации, — сложно. Очевидно, что отказов стало больше, чем было до 2022 года. Но я думаю, что большинство их происходит не из-за политических амбиций, а потому, что как только редакторы видят авторов из России, им понятно, что, скорее всего, возникнут сложности с оплатой. На обработку статьи, на рецензию будут потрачены мощности, а в итоге статья финансово не будет поддержана авторами, они просто не смогут оплатить. Это не политическое, а финансово-экономическое решение.

Что в итоге? 

Ситуация не катастрофическая, “рва с крокодилами” вокруг отечественной науки нет. Но проблемы есть, они не исчезнут сами собой, а, вероятно, будут нарастать.

По этому поводу на разных уровнях, от чатов однокурсников до круглых столов с участием руководителей, все громче звучат голоса: ну и пожалуйста, а мы импортозаместим Web of Science и Scopus, адаптируем к новым реалиям требования по публикациям к соискателям ученых степеней и грантовой отчетности, и все поймут, что это пресмыкание перед импакт-фактором — чистейший карго-культ; давайте создавать собственные публикационные сервисы; российские журналы плохи только потому, что никто не несет в них статьи; проявите патриотизм, публикуйтесь дома, и увидите, как все изменится.

В ходе одного из обсуждений человек, работающий в науке, серьезно спросил: “А зачем нам надо, чтобы наши статьи читали иностранные коллеги?” Если воспринять этот вопрос так же серьезно, на него есть практический ответ.

Перестроить систему наукометрии возможно. Труднее с тем, что именно она измеряет. Значимость исследования, его влияние определяется, для начала, его видимостью. Есть десятки историй о том, как советские ученые сделали открытие, но статью о нем никто не читал, пока аналогичное открытие не было сделано в другой стране. Не хотелось бы вернуться к такой ситуации и снова печально твердить “вообще-то мы были первыми, только никто об этом не знал”. С другой стороны, подавляющее большинство историй успеха — это истории про обмен информацией и коллаборации. Не берусь сказать про все отрасли естественных наук, но в медико-биологических науках объединение усилий очень важно.

С видимостью у журналов РАН дело обстоит ненамного лучше, чем у журналов АН СССР. Развивать отечественные публикационные сервисы — прекрасная идея, но пока мы не прошли по этому пути и пары шагов. Отсутствие англоязычных версий (международное научное общение происходит на английском, даже наше общение с коллегами из Индии и Китая). Хроническое запаздывание выхода номеров примерно на полгода (например, об этом пишет академик А.Р. Хохлов). Неудобный доступ — возможность скачать полный текст статьи в pdf-формате воспринимается как прогресс.

Легко понять российских ученых, которые отправляют статьи в MDPI. Хочется, чтобы твою статью читали хотя бы коллеги из ближнего круга, причем желательно сразу, а не через полгода после заявленной даты выхода номера. В динамично развивающейся области и один месяц промедления может повредить. И совсем неясно, чем может привлечь российский журнал китайского или индийского соавтора, если он мало-мальски успешный ученый. Журналы MDPI, при всех критических замечаниях в их адрес, публикуют статьи на общепонятном языке, открывают их в один клик и индексируются в международных базах.

Короче говоря, остается порадоваться, что многие люди привержены принципу сохранения личных связей и “науки вне политики” не на словах, а на деле. Статьи в журналах выходят, и это хорошие новости.

Елена Клещенко